Крысы, они как люди – какие-то оставляют просто приятные воспоминания, какие-то довольно быстро уходят из памяти, а какие-то снова и снова всплывают в памяти, вызывая боль потери. Последних у меня было четыре. Первая моя крыса – Масяня, Мыша, Зотя и Чак. Сегодня рассматривала старые фотки и очень захотелось написать о Чакушке. Мальчик ко мне попал уже взрослым. Прожил у меня чуть больше года. Но не отпускает. Снова и снова щемит где-то в груди. Мальчишка- отказник. Его хозяйка отдала его в возрасте (с ее слов) около года. Дамбо-блэк хаска- рекс. Перецветший в белого с несколькими черными волосинами на холке. Когда он к нам попал – выяснилось, что он скорее всего слепой (зрачок реагировал на свет, но поведение слепого крыса) и потому не подселился к моим пацанам. Он просто панически их боялся и реагировал – «лучшая защита – нападение». После нескольких попыток сселить его с моими мальчишками (окончившимися укусами с осложнениями для моего Серого) стал жить один. Меня в качестве хозяйки принял сразу, а вот с мужем долго не мог поладить. Раза три или четыре кусал его со всей дури. Я так думаю, что у предыдущих хозяев кто-то мужеского полу его здорово обижал. Вот он и реагировал так на мужчину. Но со временем понял, что его не бьют, не мучают и оттаял. Очень запомнился один случай, где-то через недели три после его появления у меня. Мыша (он тогда был мелким – месяцев 6) повредил ногу. То ли ударил, то ли потянул. В общем начал хромать. Мы поехали к вету и решили взять с собой Чака на профосмотр. Нужно было видеть как мальчишка нервничал. Он бедолага весь извелся. Наверно подумал, что его везут назад отдавать. Резко успокоился после того, как назад в машину сели, после осмотра. А уж когда вошли в дом и посадили в клетку – радости было! Никогда не видела чтоб крыс так был счастлив. После этого он полностью оттаял и я увидела каким может быть крыс. Он просто нас любил. Даже не требуя ничего в ответ. Есть у нас время с ним поласкаться – он счастлив, нету – он просто ждал, когда мы сможем с ним повозиться. Он так радовался даже малому вниманию. Так был благодарен за даже небольшие ласки. На тот момент у меня были более характерные крысы, требующие усиленного внимания, так что ему времени доставалось не много. Но он был рад и этому. Именно рад. Я не знаю, как он умудрялся это показать, но мы это чувствовали. Ушел он тоже тихо. Внутренняя опухоль, неоперабельная. И надо было видеть, как он как будто извинялся, за то, что он болен. Что нам приходится с ним возиться. А он не может уже нас отблагодарить. Просто сил уже не было. Он скрежетал зубами. Ему было больно. Но он как будто просил за это прощенья. За то, что он болен. Малышева рекомендовала его не мучать и отпустить. Мы отпустили. Он не долго у нас прожил. Но я жду его снова.
