А вы знали, что крысам доступен полёт?

А вы знали, что крысам доступен полёт
И звонкие вечные дали?
Что лишь по причине отсутствия крыл
Бескрылыми крысы не стали?

Может вы замечали как грустно глядят
Крысы в небо, с какою тоской?
Просто крысы как птицы в небо хотят.
Вот такой вот вывод простой.

И сидят крысы в клетках, и смотрят в окно,
Представляя, что в это мгновенье
они смогут вспорхнуть, и оковы порвав
Испытать снова сердца волненье.

И летят эти крысы в крысиных мечтах
К облакам, всё выше и выше.
Кувыркаясь, ловя смешинки хвостом
И гоняя кошачьих на крышах.

Но вздохнув крысы всё ж остаются внизу,
У них есть в этой жизни заданье:
Поддержать, сохранить, уберечь и спасти
Человека, слепое созданье.

И всегда остаётся она на посту,
И не ждёт даже наше «спасибо».
Наша ласка, любовь и наше тепло
Ей важней и милей чего-либо.

Но придёт он, тот день, неминуемый день,
Когда крыса расправит крылья…
И вспорхнёт, сказав человеку «прости»…
И сожмёт свои лапки в бессильи.

Снова сядет ему на плечо, как тогда,
Шекотнёт ему ухо усами,
И он улыбнётся в ответ… как всегда.
И скажет в ответ «я знаю»…

И летит эта крыса вверх, к облакам,
Поднимаясь всё выше и выше…
«Я буду помнить тебя, человек.
Я вернусь к тебе скоро, слышишь?»

А вы знали, что крысам доступен полёт
И звонкие вечные дали?
Что лишь по причине отсутствия крыл
Бескрылыми крысы не стали?

Автор VaKa

Комментарии

А вы знали, что крысам доступен полёт? — 1 комментарий

  1. Вот прочитайте, шахтёр умер правда уже, да и он не был в этой истории, но был его отец.

    Рассказал один шахтер. Случилось это в Кузбассе в 1978 году. Еще молодым специалистом определили его в бригаду к пожилому прожженному шахтеру Митричу. Ничего особенного в его бригаде не было, кроме одного. Как-то во время смены подрубили они крысиное гнездо. Крысу-маму и всех крысенышей сразу поубивало, кроме одного. Митрич его выходил — кормил молоком из блюдца, когда тот по молодости прихварывал, растворял ему антибиотики в молоке.
    После такой усиленной заботы, на хорошем питании, крысенок окреп, вырос и превратился в большего упитанного крыса по имени Ерёма. Ерёма прижился в бригаде, имел собственный паек, любил сало и свежий хлеб, и обедал по часам со всей бригадой.
    Работали они на старой, еще довоенной, шахте, выбирая уголь почти у центра Земли. Однажды случилось во время смены ЧП — рванули пары метана, штольня почти на всем протяжении обвалилась, завалив проход метров на 200 вместе с шахтой подъемника. Нескольких горняков раздавило, как мух, остальные успели отскочить в глубь штольни.
    Пришли в себя, стали подсчитывать шансы. Воздух просачивается, но из воды и запасов пищи на шесть человек только полфляги воды и три бутерброда, которые Митричу на обед положила жена. Спасателям для того, чтобы добраться до шахтеров понадобится не меньше месяца. В лучшем случае (не забывайте — 70-е годы, из всей спасательной техники — экскаватор и лопаты с отбойниками).
    Все приуныли. Вдруг, в темноте показались два крысиных глаза — Ерёма. Посветили на него фонариком — крыс лежит на спине и машет лапками в сторону завала. Потом перевернулся, пробежал немного, опять на спину и машет. И так раза три. «Зовет, что ли»,- предположил один из горняков.
    Делать-то нечего — пошли за ним.
    Крыс, поняв, что люди идут за ним, более не переворачивался, залез на завал и исчез в щели. Шахтеры за ним. Сверху завала осталась щель, размером в аккурат, чтобы протиснуться самому габаритному. Протиснулись. Метров через пять смотрят – взрывом покорежило стену штольни и открылся боковой проход. Залезли туда. В полный рост не встать, но на четвереньках можно. Крыс дождался, пока последний шахтер не залезет в проход, и побежал дальше. Шестеро шахтеров на четвереньках — за ним. Проползли какое-то расстояние и уперлись в стену.
    «Эх, Ерёма, в тупик завел»,- резюмировал Митрич. Кто-то из шахтеров посоветовал переименовать его в Сусанина.
    «Давай назад»,- приказал Митрич, еле перевернулся в штольне и пополз назад. Тут Ерёма прыгнул и вцепился в штанину Митрича, прокусив брезентовую материю и икру Митрича до крови. Так и висит на нем, задними лапами упирается. Митрич орет от боли. Но Ерёма его не выпускает.
    «А ведь он нам говорит — долбить надо», – догадался один из горняков, подполз к тупику и стал добить его молотком, оказавшимся при нем. Как только молоток стал вгрызаться в породу, Ерёма тут же отпустил Митрича и прилег рядом. Двоих самых худосочных отправили назад за инструментом и уже через час, сменяя друг друга, стали долбить породу. Отколотые пласты оттаскивали к завалу.
    Как долго долбили, и сколько метров прошли – никто не помнит. Когда сели аккумуляторы — долбили в темноте. Вымотались так, что работали как машины — без эмоций, на автомате. Поэтому, когда молоток, прорубив породу, улетел в пустоту, никто не удивился, ни обрадовался.
    Когда их, потрепанных, истощенных, но живых подняли на поверхность из соседней, заброшенной шахты, оказалось, что они продолбили шестьдесят метров за две недели, в то время как спасатели не могли до конца расчистить от обломков обвалившуюся шахту, которая еще два раза обваливалась, вынуждая начинать расчистку по новой.
    А Ерёму Митрич забрал домой и с тех пор до самой своей крысиной смерти Ерёма жил в индивидуальном доме и каждое утро жена Митрича лично меняла ему воду в поилке, сало и хлеб на все самое свежее.
    Похоронили Ерёму в сделанном специально по этому случаю шахтеров из той бригады ящике из ценной породы дерева, а на могиле поставили крошечный гранитный камень с единственной надписью «Ерёме от 25 человек» (именно столько людей проживало на тот момент в семьях спасенной шестерки горняков).
    Этот камень стоит там до сих пор.