Я очень люблю своих зверей. И порой любовь свою старательно прячу за напускной грубостью. За внешним таким цинизмом что ли, равнодушием.
Они живут меньше нас, они умирают, они - в общем-то не люди.
Они не владеют человечьим языком; и любят ли они нас - и как именно любят, кто мы для них, как они воспринимают нас - никакая зоопсихология при всем желании не сможет дать ответ, истинный на 100%.
Но когда они уходят - мне больно.
Я не горюю по ним так сильно, как по ушедшим близким людям. Но все равно - горюю.
А сейчас умирает Бася. Мы долго ее держали, четыре месяца. Очень долго.
Всеми возможными и невозможными - но эти 4 месяца качественной жизни мы ей выторговали.
Очередное ухудшение... Она опять не ест. Ничего. Она уходит в шкаф и спит там круглые сутки.. Она, и так отощавшая до невозможности - наша сибирка Бася, всю жизнь весившая за 6 кило - превратилась в обтянутый кожей скелет.
И сейчас последняя попытка. Если очередной курс лекарств, антибиотков, уколов не поможет... а помогает он или нет станет понятно до конца этой недели - то не поможет уже ничего. И это, черт побери, страшно, все время, все время абстрагироваться от своей же душевной боли - если я буду реветь и плакать - не поможет это никому, ни мне, ни маме моей - а это Ее Кошка. И моей маме сейчас плохо, очень плохо, невозможно плохо. Она привязывается сильнее меня. Баська... она забываясь зовет ее ребенком.
И Басе это тоже не поможет. Но очень хреново, очень.
А я спасаюсь в крыс и в Чешку. В своих маленьких, нежных крыс и наглокошку Чешку. В свою старушку Шуську, которой - и я понимаю это - осталось уже очень немного. И в свою Белую Сволочь Чешку, безмерно любимую кошку.
Они уходят.
Стоит ли дальше скрывать от себя самой эту мою любовь?
И мое горе.
